6.4.3. Революционный переворот

С 1643 по 1774 годы французский престол занимали два короля из династии Бурбонов — Людовики XIV и XV. За 130 лет их правления (редкий пример королевского долголетия; но трон им достался в 5-ти и 9-тилетнем возрасте) во Франции окончательно укрепилась абсолютная монархия. В то же время в результате непрерывных войн и расточительства страна пришла в кризисное состояние (см. гл. 4 и п. 6.4.1). Особенно в этом «преуспел» Людовик XV. Он почти полностью устранился от государственных дел, предоставив это скучное занятие своим министрам и любовницам (знаменитой маркизе Помпадур, графине Дюбарри и др.), а сам всей душой погрузился в балы, маскарады, пиры, охоты и прочие придворные развлечения. Именно ему принадлежит крылатая фраза: «После нас — хоть потоп», ставшая лозунгом и знаменем его жизни. Эта фраза оказалась пророческой.

В 1774 году на трон пришел Людовик XVI, которому пришлось расплачиваться за грехи не столько даже свои, сколько своих предшественников. Этот король, поддерживая созданную до него абсолютную монархию, сначала пытался остановить надвигающийся потоп, с помощью реформ привести в порядок казну и удовлетворить претензии если не всех, то хотя бы верхних слоёв третьего сословия. Сам он был ещё молод (20 лет), неопытен, по характеру слабоволен и вял (точнее — просто ленив); с истинным увлечением он занимался только охотой и… слесарным ремеслом; сильное влияние на короля оказывала его жена — умная и энергичная австрийская принцесса Мария-Антуанетта.

Сразу же после коронации Людовик XVI восстановил Парижский парламент и провёл на пост генерального контролёра финансов способного чиновника, близкого к кругу просветителей, одного из авторов Энциклопедии, крупного учёного-экономиста Ж. Тюрго, который предложил установить режим экономии, отказаться от новых налогов и займов и начал проводить реформы. Были уменьшены пошлины на продовольственные товары, упразднены некоторые дворянские монополии (баналитеты) и государственные повинности крестьян, упразднены цеховые организации и гильдии, промышленники и торговцы освобождались от разного рода ограничений; одновременно увеличивались налоги на привилегированные слои. Планировались дальнейшие реформы и преобразования либерально-демократического характера. Всё это вызвало сильнейшее недовольство и оппозицию придворных кругов, в которых «царила» Мария-Антуанетта, дворянства, цеховых ремесленников, некоторой части буржуазии. В 1776 году Тюрго был отстранён и все реформы упразднены. Расточительство казны возобновилось в ещё большем размере, государственный долг рос, банкиры отказывались давать займы. Призванный в 1777 году на место Тюрго банкир Неккер (он не разделял взглядов Тюрго, но тоже настаивал на экономии) помог получить кредиты, но одновременно он опубликовал бюджет и это был скандал, так как все увидели, сколько денег идёт на придворные излишества; Неккера убрали (1781).

К 1788 году Франция оказалась в тупике: казна пуста, государственный долг достиг 4,5 млрд ливров, займов не дают, неурожайный год, нищета и голод масс, повсюду вспыхивают стихийные мятежи, с которыми справиться всё труднее. Король снова призвал Неккера, который посоветовал собрать Генеральные штаты (после 175-летнего перерыва), вдвое увеличив в них представительство третьего сословия. Но революционное брожение из мелких и разрозненных течений превратилось в стремительный поток, остановить который было уже невозможно.

В отличие от Англии, на этот раз спектакль разворачивался не только на французской территории, ареной стала вся Европа и даже Египет, который в то время входил в состав Османской империи. Для того чтобы разобраться в логике исторических перемен и сопоставить с тем, что на 150 лет раньше происходило в Англии и еще через 100 лет в Европе, следует хотя бы кратко проследить, как разворачивались французские события.

— 5 мая 1789 года собрались Генеральные штаты. Депутатов пригласили из Парижа прибыть в Версаль — королевскую резиденцию вблизи столицы, поскольку король был занят на охоте в версальских парках и не хотел надолго отрываться от любимого дела (на самом деле он боялся выступлений парижской бедноты). 270 депутатов от дворян и 291 депутат от духовенства, одетые в расшитые золотом одежды, поднялись в зал заседаний по парадной лестнице, 600 представителей от третьего сословия, скромно одетых в тёмные камзолы, пропустили через чёрный ход. Перед тронной речью возникло недоразумение: по обычаю, депутаты от двух первых сословий слушали короля сидя и в головных уборах, а депутаты от третьего сословия должны были стоять преклонив колени и с непокрытой головой. Однако, когда первые надели шляпы и уселись, вторые последовали их примеру. Король ограничился тем, что осудил это «неумеренное стремление к новшествам» и далее «милостиво повелеть соизволил» утвердить новые налоги. (175 лет до этого как-то обходились без утверждения.) Король и окружающая его камарилья ожидали послушного утверждения налогов, после чего собрание могло разойтись по домам. Но третье сословие опять проявило строптивость: налоги не утвердили и до 17 июня (почти полтора месяца) занимались обсуждением порядка голосования — по сословиям (выгодно для верхних сословий) или совместно (дало бы преимущество третьему сословию).

— Между тем в Париже было неспокойно. Толпы парижан отправлялись в Версаль и требовали от депутатов решительных действий. Под давлением масс представители третьего сословия объявили себя Национальным собранием, постановления которого не может отменить никто (даже король). К ним присоединилась часть депутатов от дворян и духовенства, и все они выразили желание покончить с абсолютной монархией, ограничив права и власть короля. Взбешенный Людовик 20 июня приказал закрыть зал заседаний «на ремонт»; депутаты перешли в другой зал, объявили себя Учредительным собранием (в дальнейшем — Собрание), и решили не расходиться, пока не утвердят конституцию. Лично явившись на заседание, Людовик заявил, что отменяет все принятые решения и приказал разойтись. Его не послушались, а на повторный приказ, присланный с придворным, выступил граф Оноре де Мирабо, блестящий оратор и противник абсолютизма, который в своей речи заявил: «Скажите своему господину, что мы здесь по воле народа и уступим только силе штыков». Однако король всё ещё не осознавал грозный размах событий и приказал вызвать в Версаль войска, чтобы «проучить чернь» и разогнать депутатов. Войска собрались, но отказались стрелять в народ. Король снова 11 июля прогнал Неккера (он был единственным представителем третьего сословия в правительстве, и королю казалось, что всё дело в неудачном совете относительно созыва Генеральных штатов). На следующий день в Париже начались митинги, на которых выступали ораторы, призывая народ на борьбу, массы парижан² начали врываться в оружейные лавки и арсеналы, добывая оружие; 14 июля народные отряды осадили и взяли Бастилию; гарнизон сдался, а над комендантом маркизом де Лоне толпа учинила самосуд. С тех пор и до настоящего времени этот день считается национальным праздником Франции. В столице власть перешла к комитету, составившему Городской совет (Коммуну Парижа). Короля заставили вернуть Неккера. Он даже надел трёхцветную кокарду — символ революции.

— Парижские события сразу же перекинулись на всю страну. Прежние власти свергались и создавались новые муниципальные советы. Крестьяне рушили замки, жгли архивы, некоторых дворян уничтожали. Это был разгул антифеодального террора, но ведь это был ответ на века беспросветного угнетения, нищеты, голода. Напуганные дворяне бежали в города, а многие аристократы покидали Францию в надежде организовать контрреволюционную интервенцию.

— 11 августа члены Учредительного собрания, напуганные размахом крестьянских движений, провозгласили полную отмену феодальных отношений. На самом деле это был политический манёвр; уничтожили некоторые дворянские привилегии, вытекавшие из личной зависимости (барщину, исключительное право охоты и др.), но значительная часть привилегий сохранялась до выкупа (главным из них был особый налог в пользу дворянства, взимавшийся с крестьян, владевших землёй с правом передачи её по наследству — ценз, чинш). Были отменены ограничения цен на хлеб, разрешена свободная продажа земли, но только большими участками. Это решение открыло широкую дорогу крупным торговцам, финансистам, промышленникам во всех сферах деятельности, в том числе и в скупке земли. Началась безудержная спекуляция хлебом и земельными участками. Основная масса крестьян как была, так и осталась без земли. Крестьяне не сразу всё это осознали, но волнения в деревне прекратились.

Большинство в Учредительном собрании принадлежало состоятельной верхушке третьего сословия. Оказавшись у власти, они перестали нуждаться в поддержке народных масс и, прикрывшись демократическими лозунгами, взяли курс на создание парламентской буржуазной монархии по английскому образцу.

— 26 августа была принята Декларация прав человека и гражданина (в дальнейшем — Декларация). Она начиналась с утверждения, что «все люди рождаются и остаются свободными и равными в правах». Утверждалось право всех граждан участвовать в издании законов и установлении налогов, декларировалась свобода совести, вероисповедания, слова, печати и выбора любых занятий, запрещались произвольные аресты. Источником верховной власти объявлялась нация, но допускалась монархия как выразитель воли нации. В качестве «естественных и неотъемлемых прав человека» провозглашались «свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению». Декларация, безусловно, была составлена под сильным влиянием трудов просветителей и американской Декларации независимости.

Итак, главными принципами являются свобода, равенство и собственность («священная и неприкосновенная»). Дальнейший ход революции и всей истории покажет, как лица, которым вручена власть, трактуют и применяют на практике эти принципы.