1.3.3. Деление на народности и государства

Политическая карта мира напоминает лоскутное одеяло или картинку в калейдоскопе. Последнее сравнение точнее, потому что история любит вращать трубку калейдоскопа, меняя получающиеся узоры. Каждый лоскут или осколок — это государство, в котором живёт свой народ. Народы и государства разделены границами, которые определены международными соглашениями и время от времени пересматриваются. При этом родители и дети, братья и сёстры могут оказаться по разную сторону от новой пограничной линии, и тогда им приходится забывать друг друга, а то и проводить остаток жизни во враждебных лагерях.

Каждое государство издаёт свои законы и выпускает свою валюту, в меру своих возможностей и в соответствии со своими взглядами обеспечивает охрану границ. Пограничный режим бывает разным. В одних случаях можно просто отправиться в гости к соседям, показав свои документы; иногда при этом требуется вывернуть свои карманы и предъявить содержимое чемоданов, в необходимых случаях уплатив пошлину. Но бывает и так, что граница день и ночь тщательно охраняется специальными войсками, и не только человек, но даже олень или лось, желающие посмотреть, что там делается у соседей, вынуждены оставить отпечатки своих копыт на распаханной нейтральной полосе. В странах, которые держат свою границу «на замке», всякий иностранец рассматривается как потенциальный шпион или контрабандист, а попытка несанкционированного властями перехода границы в любую сторону считается государственным преступлением, за которое приходится долго и тяжело расплачиваться.

Довольно часто вдоль границ сооружались грандиозные укрепления — от Великой Китайской стены протяженностью 4000 км, сооруженной 2000 лет назад, до линий Мажино и Зигфрида с обеих сторон франко- германской границы перед Второй мировой войной. Это уже меры, направленные не против шпионов или контрабандистов, а для защиты территории на случай войны. Любопытно, что все эти меры никогда не достигали цели; остановить серьёзное вторжение с помощью стен и линий никому ещё ни разу не удавалось.

Смена пёстрых картин на политической карте мира не совсем случайна, в ней наблюдаются определённые тенденции. Главная из них — стремление к экспансии, подчинению и поглощению соседей, а после развития мореходства и географических открытий — и отдалённых государств. Таким путём создаются конгломераты государств и обширные империи. История подтверждает это бесчисленными примерами; вот только некоторые из них: империи Цинь (II век до н. э.) и Хань (II–I века до н. э.) в Китае, державы Ахеменидов (V век до н. э.) и Сасанидов (II–VI века н. э.) в Передней Азии, обширная и очень недолговечная империя Александра Македонского (335–323 годы до н. э.), Римская империя (II в. до н. э. — V в. н. э.), Арабский Халифат (VII–XX века н. э.), Монгольская держава (XI–XIV века н. э.), Османская империя (XV–XVI века н. э.), Испанская и Британская колониальные империи, Российская империя в эпоху географических открытий и после неё, Австро-Венгерское государство в Центральной Европе, недолговечная и не оформившаяся до конца империя, сформировавшаяся в Европе в результате Наполеоновских войн (конец XVIII — начало XIX века), Западная Европа после захватов гитлеровской Германии во Второй мировой войне (1939–1945). Некоторые из этих империй в периоды их максимального могущества явно или неявно претендовали на мировое господство — в пределах тех географических представлений, которые тогда существовали. Но все они, пройдя этап расцвета, неизменно приходили в упадок, распадались на части, а то и совсем погибали в результате военных поражений или внутренней борьбы, а иногда под воздействием обоих факторов одновременно.

Всё же большинство государств формируется на национальной основе; слишком много общего связывает население такой страны в единое целое: язык, традиции, культура, просто принадлежность к одной национальности (в генетическом смысле). Это, конечно, не значит, что среди населения нет представителей других наций; в данном случае речь идёт о большинстве (иногда — о подавляющем большинстве) народа.

Но история любит пестроту, и наряду с многонациональными и однонациональными государствами встречаются случаи, когда формировалось сразу несколько, и даже много государств, населённых людьми одной нации, но, тем не менее, разделённых границами. Это было особенно характерно для периода феодальной раздробленности и осталось в наследство последующим обществам. Так, Германия, населённая немцами, почти до самого конца XIX века была разделена на множество средних, мелких и мельчайших княжеств со своими государями, законами, таможнями, а иногда и вооруженными силами. Число княжеств всё время менялось в результате браков, наследственных разделов и тому подобных «семейных комбинаций». После Тридцатилетней войны и подписания Вестфальского трактата (1648) в Германии насчитывалось около 300 суверенных княжеств; самые мелкие из них занимали площадь 10–15–20 км2. К XIX веку их число значительно уменьшилось, но всё же было велико: после Венского конгресса (1815) в германском Бундестаге было представлено 38 государств. Сходное положение было и в других местах — в Италии до её объединения в 1861 году, в России до объединения русских княжеств вокруг Москвы в XIV–XV веках и др. Национальная раздробленность была выгодна удельным князьям, отстаивавшим свою самостоятельность, и крупным, объединившимся ранее государствам, боявшимся усиления соседей, стремившимся подчинить их своему влиянию или покорить полностью. Но от раздробленности всегда сильно страдала основная масса населения — крестьяне и ремесленники, торговцы, значительная часть аристократов, не претендовавших на верховную власть. Поэтому искусственно разделённые народы, принадлежащие к одной нации, всегда стремились к национальному объединению, и рано или поздно это им удавалось.

В многонациональных государствах отчётливо прослеживается противоположная тенденция — сепаратизм, т. е. стремление отдельных наций к выделению в автономные, сохраняющие собственное управление при подчинении общему центру по некоторым вопросам, а то и в независимые государства. Чем обусловлено это стремление? Ведь при некоторых условиях объединение может дать не только народам одной нации, но и принадлежащим к разным нациям, и даже к разным расам, определённые и немалые выгоды. Здесь, как и во многих других исторических процессах, можно указать на несколько причин:

Уже неоднократно отмечалось, что современное состояние цивилизации, тенденции развития общества настоятельно требуют не разъединения, а объединения человечества. Поэтому, имея в виду перспективы будущего развития, приходится рассматривать разделение крупных государств и объединений на мелкие как отрицательное явление, как шаг назад. И наоборот, объединение государств в более крупные, но обязательно на равноправной основе, является положительным, прогрессивным явлением. Шаги в этом направлении на самом деле уже делаются. К ним можно отнести сохранение связей в форме Британского (и Французского) содружества наций после распада колониальных систем, всё более тесное сближение европейских государств, сопровождающееся стиранием границ между ними (Евросоюз), да и вообще сближение разных стран — культурное, экономическое, научное, политическое. Надо только добиться, чтобы это сближение не выливалось в конфронтацию и взаимную вражду крупных государственных союзов, как это было в недалёком прошлом. Впрочем, к этим вопросам нам ещё придётся неоднократно возвращаться.