5.2.6. Колониальная политика России

О европейской политике России в Средние века говорилось в главе 4; здесь пойдёт речь о движении России на Восток.

В конце XVI века русские отряды под руководством Ермака двинулись к Уралу, перевалили через него и без особого труда овладели западной окраиной Сибири. После этого Московская Русь, не встречая существенного отпора, успешно продвигалась всё дальше в Сибирь. Завоевание Западной Сибири, включая бассейн реки Обь, произошло ещё в XVI веке. В 1575–1600 годах дружины казаков, организованные и финансируемые богатыми русскими купцами, например Строгановыми, имевшими грамоту-разрешение от царя Ивана IV, вторглись в Кучумское ханство и завладели им. Местное население было обязано платить дань (ясак) русскому царю. В XVII веке, двигаясь вдоль сибирских рек и их притоков, русские отряды завоевали бассейны рек Енисея (1600–1620), Лены (1620–1635), вышли на побережье Тихого океана в районе Охотского моря (1648), проникли в бассейн реки Амур и там столкнулись с интересами Китая (тогда в Китае правила династия Цин). Возник русско- китайский военный конфликт, который был урегулирован Нерчинским договором 1689 года. По этому договору Китай признавал российские права на территорию Сибири, но принадлежность области в низовьях реки Амур, на которую претендовали как русские, так и китайцы, тогда ещё не была определена. В дальнейшем эта область — Приморье — отошла к России.

Проникая в Сибирь, русские правители строили по берегам рек крепости для военных гарнизонов и остроги — будущие места ссылки непокорных и неугодных подданных и уголовных преступников: Сургутский, Енисейский (1619), Красноярский (1628), Ленский (1632), Удинский (1647), Илимский (1630), Усть-Кутский, Иркутский (1652), Баргузинский (1648), Нерчинский (1659) и многие другие крепости-посёлки с острогами. Вокруг этих острогов и крепостей возникали города — административные и торговые центры с русским населением: Тюмень (1586), Тобольск (1587), Мангазея (в Северной Сибири между Обью и Енисеем, 1601), Томск (1604) и др.

Здесь можно отметить элементы сходства русской колониальной политики в Сибири и рядом колоний западноевропейских государств. В Виргинию, Австралию, Новую Зеландию в первых рядах тоже прибывали лица, осуждённые на ссылку, каторжные работы и т. п. Разумеется, это не случайное совпадение; оно вызвано социально-экономическими причинами.

Несмотря на суровый климат Сибири, в ней было много привлекательного для русских крестьян-переселенцев: необъятные просторы, свобода от крепостной зависимости, религиозная терпимость (например по отношению к старообрядцам), природные богатства. Правительство всячески способствовало переселению русского населения — надо же было как-то осваивать новые места. Выдавались ссуды, размеры пашни, лугов, сенокосов не ограничивались. Места хватало для всех — и для переселенцев, и для коренного населения, которое, продолжая заниматься традиционной охотой, начало осваивать скотоводство и земледелие. Освоение Сибири продолжалось в XVII и XVIII веках; не закончено оно и поныне. Сибирь всё ещё остаётся громадной кладовой русского государства. Запасы, хранящиеся здесь, ещё не выявлены до конца.

Завоевания России в Средней Азии относятся к 70–80 годам XIX века, уже после освобождения крестьян. Поводом послужили набеги из среднеазиатских ханств, в ходе которых захватывалось и уводилось в рабство множество казахов, киргизов и русских переселенцев. Но коренной причиной явилась потребность в среднеазиатском хлопке. Сильно развившаяся русская текстильная промышленность работала на привозном сырье, в основном (на 90%) — на американском. Но в эти годы в США разразилась гражданская война между северными и южными штатами, поставки хлопка в Западную Европу и Россию прекратились, и русская промышленность осталась без сырья. Местное население трёх среднеазиатских ханств — Бухарского, Кокандского и Хивинского — было угнетено и жестоко эксплуатировалось собственными феодалами, духовенством и властью. Поэтому оно не хотело защищать свои государства и подчас приветствовало русские войска как освободителей. В этих войнах власть ханов была ликвидирована, и их территории вошли в состав России.

Сравнивая русскую колониальную политику с европейской, можно отметить следующие особенности:

1. Россия не стремилась завоевать и присоединить к себе европейские страны, хотя в некоторые моменты истории могла это осуществить.

2. Расширение российских границ в южном и западном направлениях в основном было направлено туда, откуда прежде исходила угроза. Это был как бы ответ на экспансию.

3. Россия начала расширяться после свержения татаро-монгольского владычества и формирования централизованного государства. Подобное происходило и в некоторых западно-европейских странах (в Испании после освобождения от арабов и образования единого королевства, в Голландии после освобождения от испанского владычества).

4. Расширение России всегда происходило за счет приграничных областей. Это вполне понятно: во-первых, на востоке от центральных русских территорий было много неосвоенных земель (вся Сибирь). В Западной Европе ничего подобного не было; расширяться было некуда. Во- вторых, в XV–XVII веках Россия, в отличие от европейских государств, не была морской державой и не имела выхода к морю; она только ещё боролась за такие выходы.

5. Русские войска, вступая на новые земли и присоединяя их к Российской империи, никогда не истребляли жителей, которые обычно сразу приравнивались к населению российских областей, а в некоторых случаях получали особые права и привилегии. Правда, отдельные «торговые люди» и чиновники притесняли и обманывали местных жителей и в среде великороссов культивировалось некоторое пренебрежение к «иноверцам», но это никогда не превращалось в целеустремлённую политику центральных властей. Во всяком случае, до такого истребления с актами вандализма, какое практиковалось «передовыми и высококультурными» европейцами, дело не доходило никогда. Но в то же время усиление феодального гнёта в самой России сопровождалось закрепощением крестьян и в присоединённых к России областях.

При всех отмеченных выше особенностях политики царских правителей России, как бы «смягчающих их вину» на весах истории, нельзя забывать, что это всё же была колониальная политика, когда исторические судьбы народов решались на полях сражений или на дипломатических конференциях. Желания самих народов никого не интересовали; во всяком случае, их об этом никто не спрашивал. И то, что когда-то раньше завоёванные государства или народы сами были источником угрозы для России, или такая угроза проходила через их территорию (Польша, Литва, Финляндия), или то, что прежние «собственные» правители были хуже вытеснивших их русских (среднеазиатские ханства), или, наконец, то, что Сибирь была почти не населена и жившие там малочисленные народности сильно отставали в своём развитии, — всё это не снимает данной оценки. Она остаётся в силе.